Ai no Kusabi. Форум.

1. Гражданский Personal Access Memory (PAM)

– Проклятье! Да кто это? – подозрительно осведомился еще один голос. Кто-то безжалостно схватил Рики за ухо, насмешливо фыркнул: – А PAM-то нет. Монгрел, значит?
Наверное, из мидасских Бригад Бдительности. Рики еще крепче сжал губы. Здесь, в Мидасе, вместо удостоверения личности все граждане носили за ухом пятимиллиметровый биочип Personal Access Memory (PAM). Мужчины на левом ухе, женщины на правом.
Устройства эти различались цветом в зависимости от возраста. В них были записаны уникальные физические характеристики человека вплоть до ДНК. Задумывалась эта система ради управления всем населением, но в результате стала с потрясающей точностью контролировать и поведение каждого человека.
Передвижение из района в район и выход за пределы установленных областей запрещались законом. Короче говоря, жесткая классовая система, называемая «Зеин», превратилась в невидимую смирительную рубашку.
Любого, кто нарушал правила или замышлял сбежать «вовне» без разрешения, казнил на месте внедренный в устройство PAM специальный вирус. После чего полиция даже не требовалось вмешиваться.
Несомненно, это было следствием уроков, извлеченных из Церерского инцидента, и пример порожденных им нелепостей. Возник извращенный парадокс: увечная свобода граждан Мидаса, легальный статус которых определялся биочипом PAM, – и трущобные монгрелы, отбросы, вроде Рики и его друзей, которые могли беспрепятственно рассекать по Мидасу.
Казалось бы, здравый смысл подсказывал, что человек без PAM – не гражданин Мидаса, а приезжий или отпускник. Однако, хотя все мидассцы одевались более или менее одинаково, в городе, где людей, даже при самом благосклонном отношении, встречают по деньгам и внешности, по виду Рики сразу становилось очевидно, что это монгрел из соседнего города, а не турист, шикарно проводящий отпуск.
Несомненно, настоящими врагами трущобные монгрелы считали мидасские Бригады Бдительных. Когда между цересскими монгрелами и гражданами Мидаса доходило до крайности, «бдительных» боялись больше, чем даже «черных». Как бы жестоки ни были полицейские, если монгрел не попадался с поличным, «черные» просто выгоняли его из города.
Другое дело – Бригады Бдительных. Этих насекомых, приползающих в Мидас ковыряться в объедках с нашего стола, надо истреблять раз и навсегда. Возведя подобную нетерпимость в ранг кредо, они с абсурдным и жгучим упорством занимались своего рода очисткой улиц – грубо говоря «охотой на монгрелов». Виновного лишь в простой прогулке по улице монгрела могли схватить и избить до полусмерти в темном переулке.
Разумеется, жители трущоб не собирались молча сносить подобную несправедливость и часто платили той же монетой: пускали противнику кровь, а потом сбегали в трущобы.
Но ни Бригады Бдительных, ни полиция в погоне за добычей не пересекали границу – из-за невидимых ограничений, наложенных устройствами PAM. Как полагали обитатели Цереры, это делалось ради блага самих же граждан. Стоит этим ублюдкам ступить на землю Цереры – и только о них и слышали. Они цепенеют от одной мысли, что восхитительный воздух наших трущоб загустеет у них под кожей, и у них сгниют мозги.
Это говорилось со смесью сарказма и насмешки над собой. Сколько бы гражданам Мидаса не внушали, что монгрелы заслуживают лишь оскорблений и презрения, случались моменты, когда они сталкивались лицом к лицу с суровой правдой жизни – и им приходилось признавать ее существование.

Том 2, глава 1

Удостоверением личности у граждан Мидаса служил биочип, вживляемый в мочку уха вскоре после рождения. Поговаривали, что гражданин расстанется с ним, только если ему отрежут уши. У монгрелов, вроде Рики, таких PAM устройств не было.

Том 2, глава 5

2. Чужаки в Церере - беженцы, топляки, кроты

Топляки
– Ты «топляк»?
Рики Темный был достоин своего имени. Всего парой слов он заткнул Тора намертво. Глаза рыжего распахнулись при прямом вопросе. Робби чуть заметно шевельнул бровями – словно невидимая нить дернула кожу.
Рики продолжал сдержанно:
– Хотя не могу определить, то ли ты родился и вырос в Мидасе, то ли просто уличный беспризорник.
Весь демонстрируемый Тором самоконтроль разом слетел. Парень насторожился и ощетинился.
– Вот, твои глаза и волосы. – Рики не сводил с него взгляда. – Ты их красишь на свои средства?
*
Если Тор сидел на «гейзере», очевидно, существовали серьезные проблемы, приведшие его на этот путь. Рики пришел к выводу, что ключ к этим обстоятельствам – исходящее от Тора смутное впечатление «беженца».
Граждане Мидаса смотрели на трущобных монгрелов с презрением и отвращением, но беженцы, просрочившие визы и оставшиеся на Амои нелегально, считались не более чем насекомыми. Танагуре было по силам изгнать из Мидаса всех беженцев, но по некоторым причинам этого не происходило. Как и у монгрелов, у беженцев не было устройств PAM ID. Следовательно, без характерных черт лица или иных признаков, указывающих на место рождения, не было способа отличить их от монгрелов. Многие беженцы пользовались этим и селились в Колонии, выдавая себя за монгрелов.
Рики многое узнал о беженцах, когда работал курьером у Катце. Но знать и делать – разные вещи. В отличие от граждан Мидаса, Рики никогда не приходило в голову охотиться на беженцев, избивать и выгонять из города. Они не утратили своих удостоверений личности и родные планеты только потому, что просрочили визы. В результате у Рики развилось чутье на беженцев, подражающих жизни монгрелов, чтобы поселиться в Церере.
Однако, существовали еще и беженцы, рожденные в Мидасе и скрывающиеся по неизвестным причинам. Они не так уж сильно отличались от трущобных монгрелов, поскольку знали Колонию. Возможно, Тор менял цвет глаз и волос, чтобы скрыть свое происхождение. Вряд ли он стал бы грызть «гейзер» только из-за моды.
Так или иначе, было очевидно, что Тор очень постарался досадить Рики. Теперь Рики мог отплатить той же монетой.
– Идиот. Нельзя же жрать «гейзер» у всех на виду. Если считать нас, трущобных монгрелов, всего лишь кучей кретинов, кто-нибудь получит твою задницу на блюдечке.

Том 3, глава 3

Наночипы
– Ниже трущобного монгрела опускаться просто некуда, верно? Так какой дурак станет подделывать регистрационную запись о своем рождении и хоронить себя на дне кучи мусора?
*
– Есть масса топляков, которые притворяются монгрелами и скрываются в трущобах.
– Это потому, что у них нет выбора, – с отвращением фыркнул Джейд. – Тут уж либо утопнешь, либо поплывешь.
Никто ему не возразил. Для тех, кого родная планета выделила или наполнила некими особыми свойствами, было по-другому. Но по большей части, значительное число нелегальных инопланетян, которых называли топляками, смешивалось с трущобными монгрелами и держалось подальше от Мидасского управления общественной безопасности.
Если въездная виза была просрочена, Танагура больше не признавала их существования. Таким образом, приезжие и туристы, не уехавшие, когда истекла виза, объявлялись лицами без документов, и их тут же арестовывали.
Оправдания никого не волновали. Иммиграционные власти не желали слышать о несчастных случаях. Буянов и скандалистов заносили в черный список и репатриировали принудительно.
Подчиняйся требованиям и соблюдай правила – и Мидас покажется не ведающим запретов раем. Нарушишь что-то – и обнаружишь, что под бархатной перчаткой скрывается железный кулак.
Человек – животное забывчивое. Какой бы скандал ни устроил путешественник, в каком бы компрометирующем положении ни оказался, он предпочитал все забыть. Но Танагура вовсе не стремилась забывать. Преступающий границу сам нес ответственность за последствия.
Занесение в черный список означало внедрение в основание черепа наночипа – и невозможность снова посетить планету Амои. Стоило попытаться пренебречь запретом и въехать нелегально, например, с фальшивым паспортом, – и наночип отзывался в мгновение ока, убивая носителя.
Поскольку ответом на легальные попытки запросить визу было прямое предупреждение, правонарушителям не предоставлялось ни возможности объясниться, ни второго шанса. Если неосмотрительный путешественник желал, чтобы все приключившиеся в Мидасе мерзости так и остались в Мидасе, а он мог бы и дальше жить тихо и мирно, ему советовали никогда больше туда не возвращаться.
Вот почему те, кто обдуманно решал стать беженцами, держались подальше от Мидасского управления общественной безопасности и маскировались под трущобных монгрелов. Город-призрак Церера был недосягаем для мидасского закона.
Однако, как бы хороша ни была маскировка, гарантия спокойного существования была совершенно другим делом. Жизнь имела совсем другую цену, и окружающая среда отличалась, как день и ночь. Трущобы были сами себе законом. Тех, кто не мог приспособиться, естественно, вытесняли.

Том 5, глава 5

Кроты
Крот. Кодовое слова, означающее копа, выполняющего особое задание под прикрытием. Кто они, сколько их, их задания и личные дела – все это шло под грифом «Совершенно секретно». Все, связанное с ними, оставалось на уровне слухов и предположений, потому что подробностей не знала ни единая душа в Мидасском управление общественной безопасности.
Но отрицать их существование было невозможно. Даже «черные», самопровозглашенная элита мидаских правоохранительных органов, замечали, как важная инфа всплывает в областях, с которыми они не связаны, благодаря чему критически важные события происходили на диво вовремя.
Буквально на днях произошел серьезный инцидент в Нил Дартс – вечно проблемной территории для обычных копов, – вот почему поговаривали, будто кроты работают под прямым контролем Танагуры.
Трущобный монгрел, оказавшийся петом блонди, – бессмысленно. Не менее неправдоподобно и то, что блонди открыто наплюет на закон и выпустит пета в трущобы, тот там у себя дома, не тронув его регистрацию. Но вполне разумно предположить, что ставленник блонди – крот – будет вести себя подобным образом.
В этом ракурсе все ставящие в тупик кусочки головоломки складывались, – включая невероятную наглость этого никчемного главаря банды

Том 5, глава 5

3. Вторжение в Цереру

Толпа вооруженных людей в черном ворвалась в дверь [бара].
У всех перехватило дыхание, будто их разом окатили ледяной водой.
– Не двигаться! – раздалось резкое предупреждение, усилив всеобщий столбняк. – Не делать глупостей!
Никто не мог постичь, что происходит. Спутанные мысли отказывались воспринимать реальность. Однако, оказавшись перед военным отрядом и под лазерными прицелами оружия, как бы они ни были ошеломлены, они очень быстро сообразили, что возмущаться бессмысленно.
Несмотря на все признаки импровизированного спектакля, они сразу поняли, что это не шалость и не розыгрыш. Все быстро протрезвели и остыли.
Это была не служба безопасности Цереры. Так кто же это, черт подери? Что они здесь делают? От непонимания и потрясения у наблюдателей закоротило мозги.
В баре воцарилась мертвая тишина. Из-за стены вооруженных людей вышли несколько человек в длинных плащах, крутящих в руках небольшие, серебряные дубинки.
В замороженной неподвижности клиенты бара побледнели, по спинам пробежал холодок. Никто не знал, как правильно называть эти дубинки. Даже те, кому выпадала возможность увидеть их вблизи. В трущобах их называли «вырви-глаз».
Всего двадцать сантиметров в длину, но при соприкосновении с кожей следовал такой электрический разряд, что из глаз будто искры летели. И это при настройке на минимум. Так можно было поставить на колени самого упрямого, самого сильного человека.
От тех, кому не повезло познакомиться с ними на личном опыте, – обычно это бывал монгрел, настолько тупой, чтобы облажаться в Мидасе, – оставалось полудохлое месиво.
Впрочем, важно было знать не официальное название этих штук, а их мощь и то, что они могут сделать с человеком. Тех же, кто их носил, в трущобах знали.
Мидасское управление общественной безопасности.
И поскольку все знали, кого представляет вооруженный отряд, бессловесный страх стиснул пальцы на горле посетителей бара.
Какого черта мидасские копы здесь делают?
Огнестрельное оружие было строго запрещено в местах отдыха и развлечений и в кварталах удовольствий, из которых состоял Мидас. Но, какова бы не была природа общества, всегда обязательно существуют исключения. То же самое было и в Мидасе.
Делом мидасской полиции было обеспечить безопасность и благополучие граждан и туристов. Она подразделялась на патрульных копов, одетых в серо-серебряную форму, тайную службу, охраняющую высокопоставленных персон, и службу безопасности – печально известных «черных», прозванных так по цвету мундиров.
Едва ли ругаемые повсеместно в трущобах «черные» предано служили делу правосудия. Они были обратной стороной правовых норм, тайно сея страх. Говорили, будто любую драку можно мгновенно разогнать, просто показав «вырви-глаз».
Однако, до сих пор ни один мидасский коп никогда не ступал на землю трущоб. Причина заключалась в устройстве PAM, какое было у каждого гражданина Мидаса. Оно крепилось на мочку левого уха у мужчин и правого – у женщин. Биочип также ограничивал их передвижения, удерживая в пределах невидимой электрической ограды.
Мидасская полиция не была исключением.
Кроме того, в отличие от извращенного упорства Бригад Бдительности, которые, как одержимые охотились и истребляли трущобных насекомых, покусывающих их конечности, у патрульных копов и «черных» не было времени гоняться за всякой мелочью, когда та разбегалась по норам. Оно того не стоило.
Обитатели трущоб знали, что никакого особенного тайного соглашения нет. Бригады Бдительности, да и копы тоже, просто не могли пересечь границу. Трущобы располагались на самоуправляющейся территории, а Церера была отстойником Мидаса. Эти двое относились друг к другу, как змеи и скорпионы.
Вот во что они все верили. Среди них не было дураков, готовых поверить, будто рядом с такой глубокой ненавистью осталось место для каких-либо родственных чувств.
И потому это был зуд, который трущобы не могли перестать расчесывать. Как бы они ни алкали и ни жаждали, Мидас воплощал все, что им навеки недоступно.
9 Округ был полностью стерт с официальных карт Мидаса. Но он все равно оставался там – и так будет до конца времен. И границы существовали – невидимые линии, прочерченные в воздухе.
Презрение и вражда. Ревность и зависть. Таковы были сами собой разумеющиеся чувства, сопутствующие одностороннему потоку человеческих существ между Мидасом и трущобами.
До сегодняшнего дня.
Копы, которые никогда не осмеливались показаться в трущобах, пришли туда с оружием. Теория и вера всей жизни были разрушены мгновенно. Для парнишек, которые, не в силах вынести удушливую атмосферу трущоб, шатались по Мидасу в поисках приключений и барыша, осознание этого стало двойным шоком.
Если по ходу шатаний парень вляпывался в дерьмо, он всегда мог вернуться в убежище – Цереру. Но внезапно ущербность этой стратегии показала ворвавшаяся полиция в полном боевом облачении.
Изо дня в день бушующая война банд была скорее способом сбросить маниакальное, хроническое напряжение. Как особенно жестокая версия игры в захват флага, ограниченная определенными территориями. Даже если кому-то случалось орудовать железной трубой, переделанной в дубинку, никто и никогда не доставал огнестрельное оружие и не начинал стрельбу.
Запрет на оружие был одним из условий, на которые согласилась Церера, когда добивалась от Танагуры признания своей независимости, и власти Цереры обеспечивали это железной рукой. Даже если они и хотели незаконно производить оружие в Церере, никто не обладал необходимыми навыками или финансовыми ресурсами.
Не было преувеличением сказать, что Мидас терпел город-призрак Цереру только потому, что контроль над оружием в трущобах был таким жестким.
В этом искаженном мире некуда было бежать и негде прятаться. Молодые люди пользовались свободой самого извращенного толка. Невозможно было избежать отравляющего, удушающего ощущения клаустрофобии.
Больше всего они, на самом деле, боялись не Мидаса, а Танагуры. Но и этот страх стал забываться, унесенный вялым потоком бесконечных, мертвящих дней.
Церера, какое бы признание ни было ей даровано, была не только автономной областью, но и частью Мидаса. Стирание Цереры с карты не стерло эту реальность. Так будет всегда: не живая, но и не мертвая Церера навечно под бдительным оком Танагуры. Пусть эта невысказанная истина никогда не признавалась официально.
Поэтому жителям трущоб казалось, что между ними и Танагурой лежит пропасть и не существует абсолютно никакой связи. Несмотря на разрешение шататься по Мидасу, они не могли пройти в ворота Танагуры. По крайней мере, именно эту реальность нельзя было отрицать.
Желание сеять в Мидасе разрушение – как и все анархические инстинкты – умерло при рождении. В этом плане Джиксы, презревшие здравый смысл трущоб и поджегшие старую «малину» Бизонов, явно перестарались и вышли за рамки.
Церера была мусорной свалкой и выгребной ямой Мидаса. Она существовала только для того, чтобы подкармливать презрение граждан Мидаса и их чувство превосходства. То была не метафора и не сардоническая попытка поострить. Такова была горькая правда. Непреложные факты. Тем не менее, никто из них сейчас не постигал истинную природу сложившейся ситуации.

Том 5, глава 2

4. Правящие кланы Цереры и Танагура

На данный момент сложилось так, что пять кланов пользовались правом сохранять фамилии. Разумеется, право на потомство, будучи дозволенным без ограничений, могло породить массу хлопот, и потому их численность была строго регламентированной.
Самой длинной родословной среди них обладал клан Кугеров, стражей Гардиан. Однако, такая рабская преданность роду неизбежно становилась слабейшим звеном для всех кланов.
И Танагура не преминула воспользоваться этим. Кланы могли цепляться за принципы, отказавшись участвовать в планах и программах Танагуры, или поступиться ими и принять то, что могла предложить Танагура. Таков был стоявший перед кланами выбор. Так что их никоим образом нельзя было односторонне причислить к жертвам.
Неофициальная поддержка от Содружества, не прекращавшаяся со времен объявления независимости Цереры, иссякла. Куда бы ни поворачивались кланы, все двери были закрыты. А потом на них свалилось обращение Танагуры, тайно прощупывающее почву.
В обострившейся ситуации потеря власти пугала их гораздо больше, чем гибель рода. Танагура помахала у них перед носом сверкающей приманкой, касаясь жадности в сердце человеческого существа, отравляя разум и чувства. Те, кто считал себя выше других, были особенно восприимчивы.
В результате Церера стала собачкой на побегушках у Танагуры. Нельзя сказать, что пять семейств не испытывали угрызений совести. Но они никогда не смогли бы предать это огласке.
Пусть и несовершенная, только щедрая, тайная поддержка Танагуры не давала Церере окончательно превратиться в неглубокую могилу с выбеленными костями. Они действовали во имя правого дела. Великая цель, затмевающая мелкие, грешные средства.
Все так делают, говорили они, и им этого было достаточно. Но гражданам Цереры никогда не было позволено решать, было ли то действительно необходимое зло или нет.
Церера находилась в Мидасе. Но не была частью Мидаса. В Церере не было производства, не было уникальных навыков, из которых можно было бы извлечь выгоду. Нужно было найти что-то, что оправдывало бы дальнейшее существование Цереры. Таким источником выгоды стал Гардиан и его ферма органов.
Для отведавших запретный плод оставалась одна дорога – вниз. Зная, что гангрена уже началась, они могли только отворачиваться от правды. Со временем боль притупилась, вина и раскаяние отмерли. Они привыкли к реальности и плюнули на мораль.

Том 4, глава 4